В Кремле

Московский Кремль в целом – один из редких музеев старой русской архитектуры, представленной здесь не только сооружениями разных эпох, но и в памятниках совершенно исключительного, единственного значения. Многие из них не сохранили, правда, своего изначального вида, но столь же во многих случаях позднейшие исправления и переделки не были настолько существенны, чтобы совершенно исказить подлинные лики памятников. Мало того, начавшееся еще до великой войны движение в сторону освобождения кремлевской архитектуры от позднейших новообразований приобрело за последнее пятилетие определенное направление, которое можно назвать «воскрешением древнего Кремля».

Соборы Кремля

В громадном большинстве кремлевские постройки принадлежат к числу сооружений религиозного значения, но в том же Кремле сохранились и наиболее ценные памятники древнерусского гражданского зодчества: терема, Грановитая палата. Потешный дворец - все это в Кремле и все это ценнейшие из дошедших до нас памятников гражданского строительства допетровской Руси.

Кремлевские памятники зодчества (не говоря о стенах) охватывают период с XV по XIX столетие, т. е. почти всю эпоху расцвета русской архитектуры. Ради точности надо отметить, что уцелели остатки построек Кремля, восходящих к XIV веку. В непривлекательном здании собора Спаса на бору еще можно выделить древний куб храма, заложенного в 1330 году и сохранившего частью свою белокаменную кладку стен и частью входные порталы с характерными для раннемосковского зодчества колоннами с перехватом - «дынькой» - посередине (северный портал не так застроен, как другие, позднейшими пристройками и видим снаружи). Зато утрачен совершенно наружный вид «зело чудной» церкви Рождества Богородицы, построенной в 1395 году (ныне Лазаревская церковь внутри Большого дворца). Но, по счастью, посетителю Кремля нет нужды заниматься архитектурными реконструкциями и пытаться мысленно восстановлять по остаткам целое: его вниманию предлагается ряд первокласснейших памятников, не нуждающихся в археологических изысканиях и домыслах. Начинаясь с творений гениального Фьораванте (здесь сохранена транскрипция фамилии, принятая во время 1-го издания книги. Современное написание имени и фамилии известного итальянского архитектора – создателя Успенского собора в Кремле Аристотель Фиораванти.-Сост.), кремлевские здания завершаются наиболее грандиозным творением Казакова – его московским Сенатом. Не представлена в Кремле только эпоха империи, нет построек школы Бове и Жилярди, хотя первый и приложил руку, как мы знаем, к некоторым из кремлевских башен.

Почти все древнейшие здания Кремля, памятники XV и XVI веков, сосредоточены в одном месте на Соборной площади, в религиозном центре Москвы и «веся Руси» допетровской эпохи. Этот маленький уголок Москвы – драгоценнейшая живая лекция по истории русского зодчества за целое столетие. Центральное место в этой группе памятников принадлежит, конечно, древнейшему Успенскому собору (освящен в 1479 г.).

Успенский собор

�стория Успенского собора довольно известна: после поджара 1470 года в 1472 году московские зодчие Мышкин и Кривцов принялись за постройку нового собора, вывели его стены и выложили было своды, но внезапно верх собора обрушился. Вызванные в качестве экспертов псковские зодчие нашли, что москвичи не умели растворять известку, оказавшуюся скидкой и «не клеевитой», но сами отказались, однако, строить Успенский собор. �вану III волей-неволей приходилось искать зодчих вне России. Посланный с этой целью в Венецию дьяк Семен Толбузин счастливо встретился со знаменитым итальянским архитектором Аристотелем Фьораванте (1415 – около 1486) и уговорил его приехать на работу в Москву с сыном и помощником.

Получив царский приказ – выстроить Успенский собор и организовав подготовительные работы, вплоть до устройства кирпичного завода близ современного Андроникова монастыря, Фьораванте отправился в путешествие по России для изучения русской архитектуры и вместе с тем добывания белых кречетов, которых он обязался доставить герцогу миланскому. Фьораванте заехал далеко на север, по-видимому, был в Соловках, видел, быть может, и новгородскую Софию. С 12 мая 1476 года начинается сооружение Успенского собора, длящееся целых пять лет.

По первому впечатлению в Успенском соборе трудно почувствовать строителя-итальянца. Воздвигая главный храм Москвы, Фьораванте сумел окончательно отрешиться от воспоминаний о конструктивных формах итальянских соборов и дал то, чего требовали от него царь и двор: исконно русский пятиглавый собор, удерживающий все характерные архитектурные формы эпохи и в то же время совершенно новый. Современники недаром дивились «величеству» нового храма – этого хотел, очевидно, и Фьораванте: строя собор внутри крепости-кремля, он сознательно придавал постройке характер крепостной твердыни и в самих пропорциях, и в облицовке фасада тесаным камнем, и в солидности цоколя, и в мощности глав, и в скромности украшающих здание элементов. Он опоясал собор поясом привычных русскому глазу Владимира-суздальских арочек; скупо пробил в каждой седьмой арочке узкое, как крепостная бойница, отверстие окна; заменил круглящиеся полуколонны владимирских фасадов четко режущимися линиями пилястр; как контрфорсы тесно примкнул к восточной стене пять одноэтажных алтарных абсид. Никаких скульптур, никаких «прилей», создающих такие живописные пятна на владимирских храмах, здесь пет: только с запада Аристотель смело пристроил торжественный вход-паперть типа итальянского крыльца-лоджии, попорченный позднейшими переделками при обращении воздушной лоджии в крытый подъезд-тамбур. В этой скупости украшений, в этом любовании мощными полотнами гладких стен соблазнительно видеть отзвуки впечатлений Фьораванте от поездки на русский Север XV века, от виденных им храмов-крепостей в Соловках, может быть, в Новгороде...

Но при всем этом, при всем своем русизме Успенский собор хранит печать итальянского гения, почти неуловимую в общих определениях, но раскрывающуюся при специальном анализе форм. �менно эта-то печать и придает впечатлению от Успенского собора особый характер, именно она-то и выделяет его в ряду других пятиглавых храмов ближайших эпох. Фьоравантеевский собор так и остался навсегда исключительным образцом русского храма – второго Успенского собора нет в России, но русские зодчие не замедлили все же использовать данный им урок, и можно указать целую серию позднейших церковных построек, вдохновленных твердыней Фьораванте вообще либо отдельными ее деталями, даже такими иноземными, как крыльцо-лоджия.

Неизвестно, кому принадлежит счастливый замысел декоративной обработки южного и северного входов в собор: эти протянутые с половины второго этажа до самой земли фрески, стелящиеся по стенам, как шитые пелены. Вероятнее, что такая идея могла родиться у русского зодчего с его исключительной любовью к живописности, с его изумляющим подчас чувством декоративности. Во всяком случае, эти фрески-пелены вносят новую радостную ноту в суровый гимн Фьораванте.

Следующий кремлевский собор, стоящий на той же Соборной площади, строили псковские зодчие. В 1482 году был сломан Благовещенский собор 1416 года, а в 1489 году был освящен новый, в существенных чертах дошедший до нашего времени (галерея с трех сторон собора, увенчанная четырьмя малыми одноглавыми храмиками, пристроена в XVI веке).

�нтересно отметить, что образцом для Благовещенского и Успенского соборов послужил один и тот же Успенский собор во Владимире. Но Фьораванте удержал в своей постройке почти одно лишь пятиглавие древнейшей части прототипа, тогда как псковичи остроумно использовали и развили современный им вид перестроенного Владимирского собора. Дело в том, что князь Всеволод обстроил древний Владимирский собор с целью его расширения так, что центральная глава собора возвышалась над четырьмя остальными, окруженная рядом закомар (комаров) назывался по-древнерусски свод, а закомарою-наружная его стенка, описывавшая дугу свода). Псковичи повторили этот случайно сложившийся архитектурный прием, придавая закомарам новую, чисто московскую форму заостренной сверху арки. Здесь народившись, эта новая архитектурная форма сохранилась в московском зодчестве, развиваясь и совершенствуясь в так называемых кокошниках.

Сооружая Благовещенский собор, псковичи использовали фьоравантеевский арочный поясок на высоте второго этажа храма и так же, как мастер-«муроль», прорезали в нем окна. Полюбившийся им веселый мотив этой аркатуры они перенесли и на барабаны церковных глав, но уже в иной трактовке, применяя ту двойную арку с гирькою в центре, которую использовал Фьораванте в лоджии Успенского собора. Так создалась новая, вошедшая в широкое употребление архитектурная форма московского стиля. Опоясавшие собор с трех сторон позднейшие галереи и четыре храмика-придела по углам собора не дают возможности свободно видеть основной пятиглавый его куб, построенный псковичами, чтобы сравнить, как своеобразно преломились в чисто русском сознании строгие итало-русские формы собора Фьораванте.

Благовещенский собор еще строился, когда псковичам пришлось в 1484-1486 годах выстроить одноглавую Ризположенскую церковь на митрополичьем дворе, рядом с западным входом в Успенский собор. Поставленный на высокой площадке - «подклете», маленький храмик этот с обезображенным в XVIII веке куполом главы долгое время хранил пристройку паперти к южному его входу. С наступлением революции, когда открылась возможность свободной реставрационной деятельности в Кремле без испрашивания «благословения» церковных властей, эта пристройка была снесена, и открылся не только чрезвычайно живописный и характерный для XV века портал входа, но и вся южная стена церкви предстала в древнем своем виде.

Следующей по времени постройкой в том же углу Кремля, на Соборной площади, была так называемая Грановитая палата – древнейшая часть несуществующего дворца московских царей, некогда имевшая высокую четырехскатную крышу, как бы возвышавшую это здание. Главный зал дворца, место торжественных церемоний, палата эта была построена в 1487-1491 годах двумя итальянцами – Марко Руффо и Пьетро-Антонио Соларио. Название свое палата получила от граненых белых камней, которыми был облицован в итальянском вкусе восточный фасад палаты в 1684 году. После многократных переделок палата в значительной мере лишилась своего первоначального вида, но все же он сравнительно легко угадывается: окна восточного фасада были, по-видимому, в виде двойных арок (одно такое окно уцелело на южном фасаде палаты, хотя и в измененном виде), а самые стены, возможно, были облицованы гладким белым камнем по типу стен Успенского собора. Эта палата была в свое время типичным итальянским палаццо, гармонировавшим с ближайшим своим соседом - фьоравантеевским собором, а собор и палата гармонировали, в свою очередь, с новыми кремлевскими стенами, общий план которых, быть может, принадлежит тому же Фьораванте.

Архангельский собор

В первое десятилетие нового XVI века на Соборной площади вырастает третий храм - наиболее итальянский по духу. Это - «преименитый» Архангельский собор, построенный в 1505-1509 годах Алевизом Новым (Алоизо Нови?) на месте старой царской усыпальницы. Схема храма обычна: куб, увенчанный пятью главами, но архитектурная обработка полна таких деталей, о которых и не мечтал Фьораванте. Алевиз строил собор, как палаццо; стоит прикрыть от глаз его кокошники-закомары и главы, как предстанет итальянский дворец с типичными порталами входов, пилястрами, арочною обработкой нижнего этажа, далеко выступающим карнизом. Этим карнизом итальянец как бы отрезал от тела храма его закомары, обращая в чисто декоративный мотив одну из существенных форм византийского храмового типа: закомара стала кокошником, утратила значение видимого снаружи знака внутреннего свода здания. Показанные Алевизом в Архангельском соборе новые архитектурные формы тотчас же были использованы русскими зодчими и дали серьезный толчок развитию московского стиля. Обработка кокошников-закомар в виде раковин, впервые показанная в этом соборе, увлекала русских зодчих даже в конце XVII века, в эпоху вычурностей русского барокко.

В настоящем своем виде, облепленный пристройками «палаток», приделов и подпорками-контрфорсами, Архангельский собор утратил целостность прежнего своего вида, так гармонировавшего с Грановитою палатой. Безобразное «готическое» крыльцо северного входа, искажавшее творение Алевиза, сломано при Советской власти, и теперь уже не одна, а две стены собора предстают в первоначальном своем виде.

К середине XVI века в соседстве с описанными зданиями, обступающими Соборную площадь, возник ряд других, до нас не дошедших. В 1485 году Марко Руффо построил между Благовещенским и Архангельским соборами здание Казенного двора (царской казны), в 1487 году тот же Руффо строит Набережную палату (рядом с Благовещенским собором в восточной части современного Большого Кремлевского дворца), к 1508 году Алевиз закончил постройку нового великокняжеского дворца, заключавшегося, по русскому вкусу, из отдельных зданий палат, или «изб», стоявших на высокой террасе первого этажа (подклете). Здесь была Средняя Золотая палата (ныне часть Георгиевского зала дворца), Посольская палата (теперь Александровский зал дворца), вторая Набережная палата. Столовая палата и ряд других, исчезнувших бесследно, но некогда создававших в сердце Москвы какой-то совершенно фантастический уголок �талии. Строитель царского дворца, Алевиз, естественно, должен был использовать удобный случай для того, чтобы показать свое искусство в этой постройке. Случайно уцелевшие архитектурные детали этой постройки (часть стены Царицыной Золотой палаты за Ризположенскою церковью) утверждают мнения специалистов о том, что алевизовский великокняжеский дворец был бы далеко не заурядною постройкой в самой �талии. В итальянском духе, конечно, построил Петрок Малый в 1532-1543 годах на той же Соборной площади соборную звонницу-колокольню рядом с колокольней-храмом «фрязина» Бона 1505 года.

Так, в течение XV-XVI веков, на маленьком клочке кремлевской земли выросла группа зданий первоклассного историка-художественного значения. Дошедшие до нас части этого ансамбля позволяют догадываться о необычайной красоте и своеобразии былого целого.

Церковь Воскресения и колокольня �вана Великого

Новый XVII век пополнил этот тогда еще нерушимый ансамбль двумя единственными в своем роде постройками. В голодном 1600 году на месте колокольни Бона вознеслась к небу своеобразная «свеча Московского Кремля» - колокольня �вана Великого, почти в 100 метров высотою. Впоследствии этот мощный столп был соединен ради крепости сплошною каменною стенкой с соседним зданием звонницы, как бы приклеен к ней. При Советском правительстве эта перемычка была выломана, и мощный столп стал еще воздушнее, еще необычнее.

Соседнее с ним здание двух церквей со звонницей, вмещающей самый большой из московских колоколов – Успенский, хотя и подверглось позднейшим переделкам, но все же хранит в деталях свой итальянский облик (например, окна третьего этажа с раковинами в кокошниках по типу Архангельского собора). Примыкающая к звоннице Петрока филаретовская пристройка 1624 года, увенчанная крышей-шатром, кажется излишним придатком, искажающим органическое сочетание годуновского столпа с петроковскою звонницей.

Царь-колокол

Рядом с �ваном Великим и Успенским собором находится построенное в 1657 году здание бывших Патриарших палат с собором Двенадцати апостолов во втором его этаже. Во время октябрьской бомбардировки Кремля в 1917 году это здание несколько пострадало от снарядов, и во время производства ремонта были неожиданно открыты двое проездных ворот в нижнем этаже дома, прямо под алтарями. С восстановлением этих ворот здание Патриарших палат приобрело первостепенный интерес в истории русского зодчества, явилось новым и очень ценным «экспонатом») того несравненного музея древнерусской архитектуры, каким является Кремль.

Эффектным красочным пятном на фоне строгой архитектуры, обступающей Соборную площадь, является характерная для XVII века группа покрытых поливными изразцами барабанов глав и самые золоченые главы Верхоспасского собора, Воскресенской и Распятской церквей, поглощенных, как здания, унылою громадой Большого дворца.

�з кремлевских построек эпохи расцвета самобытного русского стиля – XVII века-особенно ценны здания гражданского характера, и прежде всего царские терема 1635-1636 годов, два верхних этажа которых сохранили в существенных чертах свой наружный и внутренний облик. Особенно привлекателен и характерен последний этаж этого остатка древнего царского дворца: «верхний каменный двор» - терраса, со стоящим на пей «теремком златоверхим». Надпись над входом в теремок гласит о постройке «сих хором»... «государевым детям» - царевичам Алексею и �вану Михайловичам. К этой необыкновенной «детской» примыкает с запада очаровательная круглая «смотрильная башенка» с отдельным входом. Восстановление заброшенных кремлевских теремов в эпоху Николая I «по рисункам академика Солнцева» внесло некоторую сухость и безжизненность в замысловатые узоры обильной каменной резьбы теремов, где русские мастера, как всегда своеобразно, использовали и истолковали западные мотивы Ренессанса.

Другим ценным гражданским сооружением XVII века является Потешный дворец 1652 года, где с характерною для второй половины века неразборчивостью церковь соседила с залом для театральных представлений. Потешный дворец был построен фасадом во двор, и главный вход в него был со двора через не существующее ныне крыльцо с башней на пузатых колоннах. Входная дверь во дворец приблизительно повторена в современном дворцовом входе с улицы. Оригинальным по замыслу было и устройство церкви в четвертом этаже здания, с алтарем, как бы подвешенным над улицей на громадных кронштейнах-машикулях.

Насыщенный архитектурными памятниками допетровской Руси, Кремль менее богат зданиями XVIII века. Однако в его стенах одно из крупнейших созданий Матвея Казакова – здание бывшего московского Сената, потом судебных учреждений, ныне здание ВЦ�К, СТО и СНК. На крайне неудобном земельном участке в форме треугольника Казаков выстроил в 1776-1787 годах величавое здание с громадною аркой ворот. Но подлинный фасад здания, увенчанный куполом центр его, скрыт в глубине двора, так что наружный, выходящий на площадь фасад, в сущности, лишь своего рода ограда, преддверие к мощному полукругу Свердловского (бывш. Екатерининский) зала. Наружная отделка этой части здания была прежде значительно пышнее, чем теперь, а, следовательно, и неожиданность эффекта при входе во «двор» была еще сильнее.

�нтересно отметить, что до 1812 года на куполе здания красовался московский герб - вызолоченная статуя Георгия Победоносца, уступившая место коронованному столбу-эмблеме закона, исчезнувшей, в свою очередь, в 1917 году, чтобы дать место флагу СССР. При постройке здания, когда купол был уже готов и сняты внутренние леса, начальник Кремля М. М. �змайлов усомнился в прочности сооружения. Тогда строитель здания Казаков взошел на вершину купола и больше получаса простоял на нем, чтобы доказать прочность постройки.

Перед зданием московского Сената предполагалось воздвигнуть «увенчанный лаврами столп» в память 1812 года, и какой-то немец составил проект сооружения этого столпа из отбитых у французов орудий. К счастью, этот проект не осуществился, и трофейные пушки разместились у здания кремлевского Арсенала (ныне соединенная военная школа ВЦ�К). Здание арсенала (прежде цейхгауза) строилось очень долго, и строителем его был саксонец Кристоф Конрад. Эффектный портал главного входа и некоторые другие детали были изменены впоследствии Д. В. Ухтомским, но в общем здание сохранило характерный облик первой половины XVIII века.

Заслуживает упоминания и другая казаковская постройка Кремля-здание архиерейского дома (1775-1776), потом Николаевского дворца, подвергшееся, впрочем, перестройкам в XIX веке. Тот же Казаков выстроил рядом пышный вход в Чудов монастырь в том же русско-готическом вкусе, в каком им построен Петровский дворец. Во дворе Чудова монастыря находится памятник московской архитектуры самого начала XVI века-храм Чуда архангела Михаила (1501), мощный куб которого подвергся, однако, переделкам. В этом здании характерна высота, на которой расположен фьоравантеевский арочный поясок, беспощадно разбитый при пробивке новых отверстий для окон.

Царь-пушка

Девятнадцатый век был эпохой разрушения Кремля как памятника старины. Начальник Кремля донаполеоновской эпохи, недоброй памяти Валуев, так ревностно принялся наводить порядки, что в течение десяти лет валуевского управления Кремль пострадал чуть ли не сильнее, чем от французского взрыва 1812 года. Были сломаны прекрасные Гербовые ворота (между Оружейною палатой и Большим дворцом). Сретенский собор XVI века. Троицкое подворье и Цареборисов двор, уничтожена церковь Потешного дворца и т. д. Работу Валуева завершил взрыв 1812 года, а затем с 1830-х годов в Кремле началась строительная деятельность, сопровождавшаяся новым припадком разрушения. После малограмотных подделок под кремлевский стиль в памятнике Александру II строительство в Кремле, по счастью, прекратилось, а в наши дни даже ремонтные работы и приспособления кремлевских зданий протекают под надзором архитекторов-художников, и Кремлю, как кажется, не только не угрожают теперь новые архитектурные насилия, но существует целая программа реставрационных работ, осуществление которой исключительно вопрос времени и средств.