Большая Калужская
Большая Калужская и поныне остается улицей садов. Недалеко от площади по правой руке – дом Горной академии (№ 6), в начале XIX века принадлежал богачам Полторацким, у которых московское дворянство устроило в 1814 году блестящий праздник по поводу того, что «Росс, в венцах, в Париж взлетел». Аристократия наслаждалась мелодрамой «Храм бессмертия», нарочито сочиненной А. М. Пушкиным, за которою следовал бал до зари, а для народа в саду Полторацких были устроены качели, балаганы и фейерверк. На устройство этого праздника дворяне собрали по подписке 25 000 рублей. В мелодраме представительницы московской знати олицетворяли различные страны Европы, причем долгое время московские патриотки не хотели изображать Францию и Польшу. Россию олицетворяла жена князя-поэта П. А. Вяземского, одно платье которой стоило 2 тысячи, а драгоценности, ее украшавшие, оценивались больше чем в полмиллиона. Это вообще был, по отзывам современников, какой-то праздник бриллиантов: они сверкали и на сцене, и в рядах зрителей.
Рядом с усадьбою Полторацких находится громадное владение 1-й городской, или Градской, как звали ее в старину, больницы. Главное здание больницы выстроено сто лет назад, в 1823 году, Бове и составляет теперь чуть ли не единственный уцелевший образец монументального творчества этого мастера. Возвышающийся над широкою лестницей восьмиколонный портик был бы достоин храма Древней Эллады.
За Градскою больницей находится здание другой больницы – Голицынской, построенное в 1801 году другим корифеем московского зодчества – Казаковым. По первому, поверхностному взгляду соседние здания больниц похожи друг на друга: в обоих случаях в Центре простого, почти лишенного украшений двухэтажного здания возвышаются классические портики, почти одинаково выдвинутые вперед, и в том и в другом – над портиками виднеются церковные купола. Но более внимательное изучение показывает всю разницу в пользовании одинаковыми, по существу, строительными формами у Казакова и Бове. Первый – дитя играющего и радостного XVIII века – захотел быть приветливым и в официальном здании, он побоялся суровости длинной входной лестницы и разбил ее на две боковые, немедленно под острием фронтона поднял вверх церковный купол, увенчанный элегантною ротондой. Переживший двенадцатый год и освободительную войну Бове более суров и лаконичен: он не боится развернуть во всю ширину главного фасада чисто дворцовую лестницу, он отодвигает в глубь здания церковный купол и делает его скромным, словно боясь нарушить им торжественную гармонию своего многоколонного входа в храм Эскулапа.
Голицынская больница создана на средства дипломата екатерининской эпохи князя Д. М. Голицына, завещавшего постройку больницы своим потомкам вместе с солидною суммою денег. Голицын завещал, между прочим, больнице коллекцию картин, для которой было выстроено при больнице особое здание. В 1818 году этот больничный музей было решено, однако, ликвидировать путем лотереи. Как ни усердно «распространяли» лотерейные билеты полицейские чины Москвы и даже Петербурга, часть билетов все-таки не удалось продать и больница должна была выигрывать в лотерею свои же картины.
Через переулок от Голицынской больницы стыдливо прячется в зелени здание долговой тюрьмы – знаменитые в Москве «Титы», а рядом с тюрьмою – громадный Нескучный сад с дворцом, бывшая усадьба графа А. Г. Орлова-Чесменского, который, по словам мисс Вильмот, превосходил своим богатством «всех владык образованного мира» и жил «среди чисто азиатской роскоши». Убийца Петра III и похититель загадочной княжны Таракановой, «Алехан» жил в Москве во всю ширь своей русской натуры. Раз в неделю к нему в Нескучное съезжались толпы гостей и веселились до 11 часов вечера, когда трубил рог и граф, поднявшись с кресел, бесцеремонно кричал дорогим гостям по-немецки: «Вон!» Другому это не сошло бы безнаказанно, но Орлову прощалось все. Его любили даже низы московского населения, быть может, за то, что он увлекался русскою пляской, кулачным и петушиными боями, хорами певцов, голубиною охотой, бегами орловских рысаков, словом, оставался русским удальцом XVII века, нарядившимся во французский камзол и башмаки с пряжками.
От орловского дома в Нескучном не сохранилось и следов, потому что существующее дворцовое здание выстроено в 1846 году. Но в самом саду цел еще хранящий облик XVIII века Летний дом на высокой горе над рекой и неподалеку от него, на берегу заглохшего пруда, каменное здание ванны в виде павильона. Зато нет Воздушного театра, проданного на слом в 1835 году, исчезла Египетская беседка, Китайский мост и множество других садовых утех XVIII столетия. Сад принял николаевский официальный вид, из места прогулок аристократии стал популярным гуляньем жителей Замоскворечья - купеческих сынков, «чрезвычайно развязных барышень в кунавинских шалях, накинутых через плечо» и т. д.
По уходу Орлова в Нескучном жила наследница колоссальных орловских богатств – его дочь, которая была «душою богу предана, а грешной плотию – архимандриту Фотию», графиня Анна Орлова-Чесменская. Она продолжала устраивать праздники в Нескучном и щеголяла такою нитью жемчугов, которой завидовала сама императрица.
Нескучный сад тянется до самой Калужской заставы. Здесь летом 1811 года С. С. Апраксин выстроил специальное здание для устройства задуманной им карусели, которая долго волновала всю Москву. Ко времени карусели сильно поднялись в цене верховые лошади, потому что все богатые дворяне желали принять участие в одной из четырех кадрилей, составлявших карусель: военной, рыцарско-русской, венгерской и галльской. Первая карусель собрала до 7000 зрителей; играл оркестр музыки в 300 человек и выдавались призы, хотя хороших ездоков оказалось очень мало. Через пять дней карусель была повторена, и собралось около 12 000 зрителей.
Донской переулок против Нескучного сада приводит с Большой Калужской к Донскому монастырю, за стенами которого сохранился очень ценный памятник Церковной архитектуры конца XVI века – миниатюрный старый собор 1593 года, облепленный, конечно, позднейшими приделами и загороженный плохою колокольней. Интересна также Тихвинская надвратная церковь в стиле украинского барокко (1713-1714) и колокольня, построенная Ухтомским к 1730-1750-x годах.
Но как ни оригинален и привлекателен общий ансамбль Донского монастыря, главный интерес в нем сосредоточен в памятниках скульптуры, которыми богато его кладбище - своеобразный и единственный по богатству музей кладбищенской скульптуры. Здесь не часто встречаются имена прославленных ваятелей, но и неведомые мастера создают такие шедевры, как памятник Кожуховой 1827 года.
На старом и новом монастырских кладбищах погребены Чаадаев, Бове, Ключевский, художник Серов, композитор Танеев.
16 февраля 2019 г.
. , .